Фаерщица: «после пожара в «Хромой лошади» началось сильное давление»
Артистка огневого жанра и руководитель фаер-шоу Atlantis Studio Екатерины Рычина, рассказала о том, почему она стала танцевать с огнем, где училась этому и как трагедия в «Хромой лошади» повлияла на ее работу и жизнь.
Про начало. У меня была тяжелая жизненная ситуация - умер младший брат. Чтобы отвлечь меня от нее, семья отправила в Федосию. Мне было тогда 22 года. Я гуляла по набережной и увидела фаер-шоу впервые. Встала, как вкопанная и поняла, что хочу тем же заниматься. В Перми около трех месяцев искала людей, которые знают хотя бы что это, с чего начинать. Нашла человека, мы начинали вдвоем.
Про обучение. Занимались по видео-урокам. Тогда были популярны японец Юта Ямомуро и англичанин Ник Вулси. Сначала мы выучили 15-20 элементов, отработали техничность исполнения. Важно было учитывать, чтобы пои не запутывались и мы не теряли плоскости. Первое время я тренировалась по 5-8 часов в день. Тогда я была дизайнером на фрилансе. Работала дома за компьютером, и когда было свободное время, ничего не мешало мне взять пои в руки и покрутить их.
Про первый раз. Это я не забуду никогда. Была зима. Мы договорились с молодым человеком покрутить пои с огнем у моего дома. Он не успел приехать, и я решила пойти одна. Думала, если что-то загорится, то быстро прыгну в сугроб. Подожгла пои, они разгорелись, я все контролировала и помнила. Когда начала крутить, был очень сильный шум от огня, как от турбин самолета. Было ощущение, что мне уши заложило.
Про «Хромую лошадь». После трагедии в клубе все заказы «послетали». К нам даже приезжали НТВшники. Откуда-то появилась информация, что в эту ночь выступали мы. На самом деле — это были стриптизерши, которые танцевали с огнем. Но все это связали с фаерщиками. Тогда кроме нас никого и не было. Началось очень сильное давление со стороны властей и прессы. Крутить огонь нельзя было даже на улице — министр по чрезвычайным ситуациям Сергей Шойгу издал распоряжения на этот счет. У меня началась депрессия, она длилась 2-3 месяца. К концу весны люди начали отходить от этого и стали появляться заказы.
Про фаерщиков. В Питере и Москве их сотни. А в Перми — мало. Я преподаю уже около 9 лет и сталкиваюсь с одной и той же проблемой: кто-то начинает заниматься, у него получаются базовые элементы, а более сложные требуют отработки и терпения. Это все равно, что учиться играть на фортепиано. Я закончила музыкальную школу по классу фортепиано и считаю, что это близко. Именно по подготовке — надо часами заниматься, пока не перестают заплетаться пальцы и разработается координация конечностей.
Про работу за рубежом. Я занималась фаер-шоу три года в Турции. Нашла контракт — у меня были сольные номера в шоу-программе. Работала с 9 вечера до 3 ночи. Конечно, это великолепный опыт. Несколько тысяч людей на тебя смотрят, тогда ты перестаешь бояться публики и учишься прокачивать такую массу людей. Делаешь трюк, люди хлопают, ты заводишься еще больше и хочется отжечь. Полгода я пробыла на контракте — мне оплачивали проживание и питание — а потом стала работать на себя.
Про поддержку. Поначалу мой муж поддерживал меня. Ездил на выступления, реквизит замачивал и стоял в стороне с огнетушителем. Мама и друзья относятся к моей работе с пониманием, интересуются. Но в Перми в целом люди пока не привыкли к фаер-шоу. У нас даже нет места для репетиций. А администрация не то, что не поддерживает таких артистов, как мы, а наоборот, препятствует их работе. Например, когда-то мы крутили в экстрим-парке, а потом и оттуда нас стали выгонять.
Ранее портал progorod59.ru писал о пермском руфере, который рассказал о том, как впервые забрался на крышу.
